Виктор Болдак
Необходимо коснуться весьма запутанного вопроса о возможности существования у древних славян знаков, аналогичных руническим знакам германских народов.
Если говорить о существе дела – рассматривать факты, подтверждающие существование «славянских рун», то вопрос явно не стоит рассмотрения, настолько шатки все эти «доказательства» (прекрасный пример: работа Д. В. Громова и А. А. Бычкова[1], где авторы, хотя и пытаясь демонстрировать свою объективность, явно дают понять о своей убежденности в существовании этих «рун», но, увы, все приводимые ими факты доказывают обратное). Однако, сторонники существования «славянской рунической письменности» пытаются ставить вопрос в другой плоскости: дескать, у германцев были руны, а мы что, хуже их? Такая формулировка, хотя и анекдотична по существу (девиз энергичного директора фермы: «Я заставлю эту корову давать столько молока, сколько мне надо!»), однако заслуживает рассмотрения. Что за руны существовали у германцев до их перехода на латинский алфавит? Действительно ли наличие рунических знаков доказывает более высокий уровень культуры германцев по сравнению с народами, таких знаков не имевшими?
Напомним, что в IX в. н. э. в Скандинавии появились, так называемые, младшие руны (их было 16)[2]. Эти младшие руны, действительно, представляли собой письменность, то есть применялись для записи различных текстов (фонографическое, а точнее, фонематическое письмо, где знаки отображали фонемы древнескандинавских языков). Но данное скандинавское письмо ни в чем не имело преимуществ перед славянской письменностью на глаголице и кириллице. Глаголица появилась у славян в том же IX в. н. э. под влиянием греческого письма (как младшие руны – под влиянием латинского), имела столь же оригинальную графику (из глаголицы пришли в нынешний русский алфавит такие буквы, как Ж, Ц, Ш и др.), а впоследствии уступила место кириллице, более близкой греческому письму (как младшие руны были вытеснены на Западе латиницей). Можно добавить, что памятники литературы славянской письменности значительно старше первых сколько-нибудь пространных произведений, записанных младшими рунами. Исследователи не сомневаются в том, что уже договор князя Олега с греками 911 года был составлен в двух экземплярах – на греческом и древнерусском языках[3] (последний был записан глаголицей или уже кириллицей), младше-рунический же алфавит еще в течение нескольких веков использовался только для кратких записей, обычно (на памятных камнях) состоявших из стандартных формул: «родился… (там-то)», «погиб…(там-то)», «похоронен… (там-то)», «памятник установил… (такой-то)»; только впоследствии, после значительных изменений («латинизации» и пр.) этот весьма несовершенный алфавит (об этом см. далее) можно стало использовать для записи сколько-нибудь пространных и сложных текстов. Н.В.Будур пишет: «Около начала XIII века – предположительно в одном монастыре в Сконе (область в Швеции. – В.Б.) – рунический алфавит в его латинизированном варианте стали использовать как язык книг»[4]. Напомним, что к данному времени расцвет древнерусской литературы на кириллице уже почти остался позади (не говоря уже о более ранней литературе на глаголице).
Таким образом, младшие руны были настоящим алфавитом, служили для настоящего фонематического письма, но это письмо (даже в его «латинизированном варианте») ни по древности, ни по оригинальности, ни по широте распространения не заслуживает большего почтения при сравнении со славянскими алфавитами, а то и сильно уступает им.
Теперь следует рассмотреть другие знаки германских народов – старшие руны (их было 24). Известно около 250 старше-рунических надписей с I по VIII в. н. э.[5], в основном, очень коротких, обычно на оружии и ювелирных украшениях. Откуда старшие руны появились у германцев? Д. В. Громов и А. А. Бычков пишут: «Исследователи сходятся на том, что руническая письменность возникла на основе некоего южно-европейского алфавита и зародилась в широкой пограничной полосе взаимодействия Римской империи с германскими племенами. Античные цивилизации Средиземноморья осуществляли экспансию на ''варварские” земли не только военным путем – высокий уровень экономического и культурного развития оказывал на соседей римлян и греков стимулирующее воздействие. В качестве возможных прототипов древнейшего рунического строя указывается капитальное латинское письмо и греческий алфавит»[6]. Заметим, что, например, пиктографическое (рисуночное) письмо эскимосов[7] изобретено, вероятно, самими же эскимосами и в отношении оригинальности знаков германцы уступают жителям тундры.
Но зададимся главным вопросом – были ли старшие руны письменностью, то есть, позволяли ли они передавать более или менее произвольный текст от написавшего к прочитавшему? Уточним, что отнюдь не любая опосредованная передача информации является письменностью – скажем, если кому-то во двор забросили красного петуха (или нарисовали эту птицу) для обозначения угрозы поджога, то это еще не является письменностью, потому что, например, хозяину для ответа угрожавшим придется пользоваться обычным алфавитным письмом или обращаться к ним устно; о письменности же можно говорить только тогда, когда в распоряжении знающего эти знаки человека есть средства передать адресатам в принципе любой набор нужных последним сведений. Указанное выше пиктографическое письмо эскимосов этим требованиям удовлетворяло – при помощи рисунков эскимос мог передать практически любую необходимую информацию другому эскимосу (необходимую для данного общества). Однако старших рун насчитывалось всего 24 – слишком мало для пиктографического или идеографического (иероглифического) письма. Для сравнения напомним, что, скажем, идеографическое письмо китайцев содержит многие тысячи иероглифов. Если старшие руны были письмом, то только фонографическим – руны должны были обозначать звуковые единицы германских языков (например, фонемы). Но было ли это так? Собственно говоря, рунологи никогда не настаивали на том, что все старшерунические надписи обозначали звуковые единицы языка – все согласны, что многие из надписей использовались для ритуальных целей (гадание, вредоносная или целительная магия и т. п.), а поэтому не отображали никаких звуковых единиц (например, – надписи, состоящие из полного «футарка» – набора всех рун в определенной последовательности – или его части). «Многие надписи старшими рунами не поддаются расшифровке, что, собственно говоря, совсем не удивительно, ибо, судя по всему, магические рунические надписи вообще не предполагались для прочтения»[8]. Но были ли те, что «предполагались для прочтения»?
Рассмотрим здесь те надписи, которые, как предполагают рунологи, «поддаются расшифровке». Сначала немного математики. Согласно теории вероятности, если произвольному набору из 24 знаков придать значение 24 букв, скажем, латинского алфавита, то любой произвольно взятый такой значок с вероятностью 1/24 окажется «записью» данного слова из одной буквы. Если, опять же, произвольно, взять комбинацию из двух таких значков, то с вероятностью 1/(24*24)=1/576 эта комбинация «будет обозначать» заданное слово из двух букв. Соответственно, три совершенно произвольно выбранных и размещенных в произвольном порядке значка с вероятностью 1/(24*24*24)=1/13824 можно будет «расшифровать» наперед заданным словом из трех букв, а четыре значка с вероятностью 1/(24*24*24*24)=1/331776 дадут слово из четырех букв. Это очень небольшие вероятности найти данное слово, но ведь рунологи проводят свои «расшифровки» с целью найти, по сути дела, любое слово какого-либо германского языка. Если же учесть, что словарный запас современных языков насчитывает сотни тысяч слов, а в германскую языковую группу входят десятки живых и мертвых языков, то совершенно неудивительно найти «расшифровку» надписи, никакого отношения ни к какому языку не имевшей, а представлявшей собой произвольный набор знаков или же набор незвуковых единиц (последнее, как указывалось, исключает возможность считать старшие руны письменностью). Заметим, что язык германцев периода существования старших рун практически неизвестен по письменным источникам. Лексика языков, на которых говорили эти народы, восстанавливается посредством сравнительного метода более или менее предположительно (хотя бы уже потому, что неизвестны диалектные особенности языка данного населения в данной местности), поэтому огромные наборы слов, которые могли быть записаны рунами, увеличиваются еще в несколько раз (не говоря уже о вариантах личных имен, которые в «расшифрованных» надписях составляют едва ли не большую часть).
Если же руническая надпись длиннее, чем пять-шесть значков, то исследователи обычно предполагают, что она состоит из нескольких слов, тогда количество возможных комбинаций еще больше возрастает за счет произвольного деления «фразы» на «слова» (пример из современного английского языка: надпись isit можно прочесть и как I sit – «я сижу», и как is it? – «оно есть?»). С учетом всего этого можно только удивляться, как еще во все старшерунические надписи не сумели «вчитать» какие-либо слова древнегерманских языков, а признают многие из них «не поддающимися расшифровке».
Далее будут комментироваться отдельные «расшифровки» старше-рунических надписей, но сначала следует дать читателям общее представление о результатах многолетнего труда рунологов. Приведем полностью интерпретации старше-рунических надписей на первых двух страницах сводного перечня Э.А.Макаева (для краткости опускаются названия надписей и их подлинные тексты):
1. а)… Неясно…
б) … Восемь рун старшего футарка.
2. … Начало надписи не сохранилось. Возможно “…похоронен здесь”.
3. а) … Неясно; б. м. имя собств. “Хивигарь”.
б) … Рун. сакр. слово.
в) … Б. м., имя собств. “Унгвинарь” (род. п. ед. ч.).
4. … Возможно, два им. собств.: “Данило” и “Амилу”.
5. … Возможно, имя собств., т. е. “я, Тирбийаз”. Остальное неясно.
6. … Имя собств. “Кетан” (б. м., род. п. ед. ч.) .
7. а) … Имя собств. “Салигастиз”.
б) … Имя собств. “Фин(н)о”.
8. а) … Семь рун старшего футарка.
б) … Возможно, имя собств. “Бурисо”.
9. а) … Толкование отдельных слов не совсем ясно. “Я спрятал здесь могучие руны. Да будет тот во власти бепокойства и беспутства, да погибнет тот коварной смертью, кто это разрушит!”.
б) … “Зловещее предзнаменование”.
10. … “Могила Хнабда”.
11. … “Я, эриль”.
12. … Руны старшего футарка.
13. … Имя собств. “Фрифридиль”.
14. а) … “Я, эрирь Хрорарь, сын Хрорера, сделал эту жертвенную плиту”. Конец надписи неясен.
б) … Неясно.
15. а) … Руны старшего футарка.
б) … Неясно.
16. … Возможно, “пронзающий” (об оружии).
17. а) … В толковании надписи много неясного. В интерпретации Лис Якобсен: “Камень не был (освещен) солнцем, и нож не коснулся его; (злые) волшебники не должны обнажить (камень), ни обманутые, ни ослепленные (колдовством)”.
б) … “Тот сотворил навье море (т. е. жертвенную кровь) и смазал им уключины утомленной от просверливания ладьи; кто пришел сюда в страну коней”»[9].
Попробуем прочитать обе части последней надписи без пояснений Лис Якобсен и ее знаков препинания: «Камень не был солнцем и нож не коснулся его волшебники не должны обнажить ни обманутые ни ослепленные. Тот сотворил навье море и смазал им уключины утомленной от просверливания ладьи кто пришел сюда в страну коней». Легко заметить, что даже в таком виде надпись гораздо больше похожа на произвольный набор слов, чем на осмысленную запись, сделанную не сумасшедшими людьми. Если же еще учесть, что большая часть «слов» этой надписи имеет различное толкование (см. «Словарь древнейших рунических надписей»[10]), а разбивка сплошной надписи на «слова», сделанная рунологами, отнюдь не бесспорна, то осмысленность этого текста, не сводимость его к произвольному набору знаков и вовсе сомнительна.
Еще большие сомнения в том, что «прочитанные» старше-рунические надписи, действительно, содержат какие-то единицы языка, а не являются значками, например, принадлежности, сеет семантика «слов» «расшифрованных» надписей. Н.В.Будур пишет: «Помимо этого слова, означающего “лук”, то есть, растение, которое использовалось как оберег, такими же охранительными считались слова auja – “счастье” и lathu – “приглашение”. Существует, кроме того, и таинственное слово alu, этимология которого совершенно неясна»[11]. Смысл этих четырех «слов» вызывает только удивление. Из них одно вообще не читается сколько-нибудь удовлетворительно, а два – «лук» и «приглашение» – весьма мало подходят семантически. Луковицу и перья лука значительно проще изобразить рисунком, а что означает слово «приглашение», изображенное на ювелирном украшении или на оружии, кто там кого «приглашает»? Эти два «слова» наводят на размышления об упомянутых выше огромных словарях возможных вариантов, позволяющих «прочитать» почти любую произвольную комбинацию знаков.
Полностью подходит семантически только слово «счастье» – его, действительно, могли бы написать на многих предметах, а заменить такое слово рисунком весьма сложно. Но в том-то и дело, что обычно речь не идет о таких старшерунических надписях, где бы встречалась комбинация знаков, читавшихся, как четыре древнегерманские фонемы: auja . Д.В.Громов и А.А.Бычков пишут о тех же «довольно часто встречающихся» четырех «словах», но отмечают, что «слово», толкуемое исследователями, как «счастье», в надписях представляет собой аббревиатуру ag, что толкуется исследователями как сокращение от auja gebu – «даю удачу»[12] (интересно, а аббревиатуру КПСС в этих надписях не находили? возможно, плохо искали…). «Слово» auja встречается в надписях только дважды и Э.А.Макаев пишет о нем так: «Auja (II, 12, 24). Слово рунической сакральной лексики. Возможное значение: “благо”, “счастье”, “благополучие”. Этимологически возможно связать с готским awiliup “благодарность”. Дальнейшие индоевропейские соположения проблематичны»[13]. Последнее означает, что нет уверенности даже в том, что данное готское слово – действительно германского и даже вообще индоевропейского происхождения (готы могли заимствовать его, например, у древних египтян). Иначе говоря, рунологи при «прочтении» этих записей вынуждены громоздить гипотезу на гипотезу.
Говоря же о корректности этимологической связи «старше-рунического» auja с готским awiliup (последняя буква этого слова здесь читается, как современный английский спирант th) следует высказать некоторые сомнения в корректности методологии лингвистов-рунологов вообще. Ю.К.Кузьменко уверен в том, что старшие руны почти точно передают фонемы древнего германского языка (за небольшим исключением каждая руна однозначно отображает фонему этого языка)[14], в то время как на следующей странице своей работы данный автор пишет о несовершенстве алфавита младших рун. Действительно, Е.А.Мельникова отмечает, что вследствие недостаточности шестнадцати знаков для фонематического алфавита и других причин один младше-рунический знак обозначал, как правило, от двух до четырех фонем, а руны, соответствующие гласным – даже до 4-6[15]. Чтобы оценить несовершенство и неудобство младше-рунического алфавита, пусть читатели вспомнят, что, например, в современном русском языке насчитывается всего лишь пять гласных фонем и пусть представят себе русский текст, записанный алфавитом, где для обозначения гласных есть только одна буква, могущая обозначать любую из этих пяти фонем; очевидным будет плохое восприятие такого текста, если только он (как большинство младше-рунических надписей до XII-XIII вв.) не состоит из стандартных формул.
Получается странная вещь – германцы, имея почти идеальный фонематический алфавит (то есть, приближающийся к такому, где каждой фонеме однозначно соответствует один графический знак) из 24 рун, забыли его и изобрели весьма неудобный алфавит из 16 знаков, несовершенство которого заставляло их добавлять в него буквы, позаимствованные из латиницы, вводить «пунктированные» руны[16], а впоследствии и вообще отказаться от него в пользу той же латиницы. Что за странный «регресс эволюции»?! Но существовала ли данная несуразность в действительности или появилась только в наших знаниях о ней? Напомним, что несовершенство младше-рунического алфавита вполне очевидно отражено в ясных и однозначно прочитываемых текстах, а о «почти идеальности» некоего «старше-рунического алфавита» мы можем судить только по работам почтенных рунологов, которые крайне противоречиво толкуют краткие и неизвестно к чему относящиеся надписи. Так не сами ли исследователи и «вчитали» эту «идеальность» в старше-рунические знаки? Но если мы предположим, что старшие руны могли обозначать на письме не по одной, а, скажем, по две-три фонемы, то тогда сразу повиснут в воздухе все, и без того шаткие, этимологические связи старше-рунических «слов» со словами германских языков (чего будет стоить, например, сопоставление упомянутого auja с готским awiliup, если предположить, что руна «ас» обозначала здесь не а, а, скажем, о или др. гласные?).
Другой пример «регресса» младше-рунического алфавита. Для фонетики германских языков характерен носовой звук, который в наше время обычно передается на письме буквосочетаниями ng или n перед k (современные английские слова: thing, think и т. д., современные немецкие: lang, dank и т. д.), а также соответствующая фонема. Если верить рунологам, в старше-рунических надписях эта фонема обозначалась руной «Ингви». Однако, в младше-рунической письменности данная фонема обозначалась сочетанием рун nk[17] («науд» и «каун»). Трудно понять авторов младше-рунического алфавита IX в. – имея столь удобный и самобытный знак (если, опять же, верить исследователям старших рун), они беспечно выбросили его за борт, а для обозначения германской фонемы стали применять буквосочетание, явно заимствованное из латинской письменности. Что за бестолковый народ жил тогда в Скандинавии! А ведь эти люди помнили старшие руны и даже иногда использовали их в младше-рунических надписях, однако обозначали ими не фонемы и не звуки, а идеограммы[18]. Но может быть дело в том, что рунологи ошибаются и старшая руна «Ингви» обозначала не данную фонему? Тогда как доказать, что до IX в. она обозначала какие-либо фонемы или звуки вообще, а не идеограмму, как впоследствии?
Еще один любопытный пример «расшифровки». Е.А.Мельникова пишет о древнейшей старше-рунической надписи на ювелирном изделии: она «может быть прочитана двояким образом: как латинская idis, Idis, род. п. от германского женского имени Ida или Idda, т. е. “[брошь] Иды (Идды)”, или как германская руническая (при повороте на 180 градусов) – hiwi, дат. п. от женского имени *Hiwa “для Хивы” (Duwel, Gebuhr, Duwel 1981a) или irili, дат. п. от слова erilaz, т. е. “эрилу (мастеру рун)”(Mees)»[19]. (Вероятно, если повернуть злосчастную брошку еще на 270 градусов, то надпись будет читаться уже по-японски: «привет [из Токио]».) Напомним, что звездочка перед словом означает то, что данное слово не засвидетельствовано в источниках и является результатом реконструкции при помощи сравнительного метода, а значит, неочевидно даже бытование у германцев женского имени Хива, тем более же темен вопрос, была ли брошка у женщины с таким именем. Таким образом, результаты попыток прочтения старше-рунических надписей никак не доказывают предположения, что это было фонематическое и вообще фонографическое письмо. Похоже, что гора (исследовательских работ) родила мышь, а король оказался голым и надписи фонографически нечитаемыми. В свое время Сергей Образцов по поводу пресловутой «улыбки Джоконды» сказал примерно следующее: «Если очень долго смотреть на кофейную гущу, то и на ней можно увидеть, например, женский лик». Очевидно, и со старшими рунами ситуация примерно та же: если множество людей – любителей и профессионалов – в течение сотен лет вглядываются в непонятные надписи, то не может быть, чтобы рано или поздно они не обнаружили какое-нибудь a[uja] g[ebu] даже в «знаках», образованных зернышками кофейной гущи.
Подтверждение того, что старшие руны не отображали единиц языка, мы находим в памятниках древнегерманской литературы, в частности – в «Старшей Эдде». Заметим, что этот памятник моложе времени бытования старших рун – он был записан в XIII в., а песни, включенные в этот сборник, сформировались не ранее IX в.[20], то есть эддические песни появились тогда, когда у скандинавов уже бытовали младшие руны и латинский алфавит. Тем показательнее, что во всем достаточно объемном тексте источника руны нигде не употребляются в функции передачи звуков речи. Обычно они здесь фигурируют как средство оказать магическое воздействие на людей и предметы: например, валькирия Сигрдрива учит Сигурда «начертывать» руны для получения удачи в различных делах[21] или, наоборот, Скирнир угрожает Герд вырезать руны, которые причинят ей тяжкие бедствия, если она не выйдет замуж за Фрейра[22]. Применение рун в функции передачи информации упоминается в «Эдде» только один раз, но и здесь речь явно не идет о передаче фонем, звуков и пр. В «Гренландских речах Атли» этот последний вознамерился заманить к себе братьев своей жены Гудрун – Гуннара и Хёгни, чтобы их убить. Гудрун, пытаясь предупредить братьев, нарезала рунами предупреждение и послала его, но коварный Винги «спутал руны», вследствии чего послание стало непонятным Гуннару и Хёгни. Жена последнего, Костбера, говорит мужу:
«…Редкий средь нас
постичь может руны!
разгадала я те
что резала Гудрун, –
недоброго жди,
горек твой жребий!
Одному я дивлюсь,
объяснить не умею,
что с мудрой случилось:
все спутаны руны!
Понять удалось,
что смерть угрожает,
коль вы поспешите
путь свой начать;
ей рун не хватило,
иль чья-то здесь хитрость!», но Хёгни не поверил жене[23] и погиб вместе с братом. Легко понять, что здесь не имеется в виду записка фонографическим письмом на одном из древнегерманских языков примерно следующего содержания: «Дорогие мои Гуннар и Хёгни! Не приезжайте сюда. Атли собирается вас убить. Целую. Ваша Гудрун». Что здесь можно «спутать»? Очевидно, сказители и слушатели XI-XII вв. («Речи Атли» датируются этим периодом[24]) или совсем не представляли себе, что такое фонографическое письмо (хотя к тому времени в Скандинавии уже сотни лет бытовали младшие руны и латиница), или же предполагали, что старшие руны, которые одни только и могли быть известны эпическим героям, отличались в этом отношении от известных в позднейшие времена систем знаков. Как в том, так и в другом случаях, данный эпизод никак не подтверждает версию рунологов о старших рунах, как о фонематическом и вообще фонографическом письме.
То же самое можно сказать и о других средневековых литературных текстах. Например, Г.С.Лебедев, в качестве примеров упоминаний использования рун в средневековых скандинавских источниках, приводит их только из «Саги об Эгиле»[25]. Действие всех этих эпизодов происходит в X в., а сама сага записана была только в XIII в.; таким образом, читались ли фонографически те руны, которые резал Эгиль, или не читались, в любом случае это были уже младшие руны, а не старшие.
Итак, по поводу германских рун можно сделать следующие выводы:
1. Очевидным фактом, признаваемым всеми исследователями, является то, что старшие руны, появившиеся у германцев в I в. н. э. использовались, в основном, в ритуальных целях и часто не отображали никаких звуковых единиц языка. Некоторые ученые отстаивают мнение о том, что некоторые старше-рунические надписи могут представлять собой фонографические записи слов древних германских языков, однако такую гипотезу нельзя отстаивать без очевидных натяжек. В памятниках средневековой германской литературы также нельзя почерпнуть никаких сведений об использовании старших рун в качестве алфавита для фонографического письма. Вполне понятно, что, если старшие руны не были фонографическим письмом, то они не могли быть письмом вообще – система из 24 знаков совершенно непригодна для любой другой системы письма, кроме фонографической. Это могла быть только весьма бедная система идеограмм, пригодная разве что для крайне ограниченного круга ритуальных записей (или, например, для знаков принадлежности, вроде личных клейм).
2. Старшие руны не являются оригинальным достижением германских народов, а сложились в результате контактов этих племен с античной цивилизацией Средиземноморья под влиянием латинского и греческого алфавитов. Заметим, что, скажем, пиктографическое письмо эскимосов и североамериканских индейцев несравнимо выше германских старших рун как по причине своего оригинального происхождения, так и (это главное) потому, что пиктограммы эскимосов и индейцев были настоящим письмом, а старшие руны им не были.
3. В IX в. н. э. под влиянием письменности на латинице в Скандинавии появились младшие руны, которые, действительно, были фонографическим (фонематическим) письмом. Однако нет никаких оснований считать эту письменность хоть в чем-то превосходящей письменность славянскую. Последняя появилась не позже младших рун и послужила для написания литературных памятников несравнимо большего количества и качества, чем скандинавские руны (заметим, что даже упоминавшаяся «Старшая Эдда» была записана в XIII в. отнюдь не младшими рунами, а латиницей, как, впрочем, и почти все другие памятники скандинавской средневековой литературы).
После столь длинного экскурса в германистику следует вернуться к тому вопросу, с чего была начата статья: действительно ли наличие или отсутствие «славянских рун» является показателем более высокого или более низкого уровня дохристианской славянской культуры? С учетом всего сказанного выше о германских рунах, ответ может быть только отрицательным. Как можно считать проявлением высокой культуры (сравнимым, скажем, с вершинами эпического творчества) набор знаков, при помощи которых можно было разве что «навести порчу» на соседа? Тот же эскимос мог, по крайней мере, сообщить домой при помощи пиктограммы о своих охотничьих успехах, а вот бедная Гудрун не сумела своими рунами даже предупредить братьев об опасности! Поэтому упорные поиски некоторыми деятелями в России каких-то «славянских рун», придание этой проблеме большого значения могут объясняться только или дремучим невежеством этих лиц (незнанием того, что у германцев существовали старшие и младшие руны), или же обычным для российской интеллигенции преклонением перед всем западным, признанием всего «тамошнего» высшим эталоном (сколь бы оно ни было убого в действительности), а всего «здешнего» заслуживающим одобрения только в случае сходства с эталоном. Как тот, так и другой из возможных мотивов «охотников за рунами» не нуждаются в дальнейших комментариях. Тем же, кто не страдает комплексом неполноценности по отношению к нашим западным соседям, можно напомнить, что у древних славян существовала своя оригинальная система идеографических изображений (примером чему является глиняный календарь IV в. н. э., найденный в Лепесовке, где идеограммами обозначены месяцы года). Эти знаки восходят к очень древнему периоду – например, знак плодородия (квадрат, разделенный на четыре части с четырьмя точками) встречается уже на предметах доиндоевропейской Трипольской культуры IV тыс. до н. э., располагавшейся в бассейне Днепра[26]. Кто из германских рунологов смог бы найти столь же древнюю руну?
[1] Громов, Д. В., Бычков, А. А. Славянская руническая письменность: факты и домыслы. – М., 2005.
[2] Будур, Н. В. Руны и руническая магия // Мифы и легенды мира. Т. II. / Сост. Н. Будур, И. Панкеев. – М., 2000. С. 80-102. с. 98.
[3] Лихачев, Д. С. Примечания к Повести временных лет // Повесть временных лет: в 2-х т. – М.-Л., 1950. Т. II. с. 272.
[4] Будур, Н.В. Указ. соч. с. 101.
[5] Громов, Д. В., Бычков, А. А. Указ. соч. с. 20.
[6] Там же. с. 22.
[7] Реформатский, А. А. Введение в языкознание. – М., 1960. с. 289-290.
[8] Будур, Н. В. Указ. соч. с. 94.
[9] Макаев, Э. А. Язык древнейших рунических надписей. Лингвистический и историко-филологический анализ. М., 2002. с 100-101.
[10] Там же. с. 117-145.
[11] Будур, Н. В. Указ. соч. с. 89-90.
[12] Громов, Д. В., Бычков, А. А. Указ. соч. с. 26.
[13] Макаев, Э. А. Указ. соч. с. 120.
[14]Кузьменко, Ю. К. Появление письменности в средневековой Европе // История лингвистических учений: Средневековая Европа. – Л., 1985. с. 18.
[15] Мельникова, Е. А. Скандинавские рунические надписи: новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарии. – М., 2001. с. 13-14.
[16] Там же. с. 14.
[17] Например, в слове drengr «воин» (Мельникова, Е. А. Указ. соч. с. 18).
[18] См., например (Там же. с. 180, 182).
[19] Там же. с. 10.
[20] Смирницкая, О. А. Древнегерманская поэзия: Каноны и толкования. – М., 2005. с. 17.
[21] Старшая Эдда / Пер. с древнеисл. А. Корсуна. – СПб., 2008. с. 241-244.
[22] Там же. с. 102.
[23] Там же. с. 315.
[24] Гуревич, А. Я. «Эдда» и сага. – М., 1979. с. 32.
[25] Лебедев, Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. – СПб., 2005. с. 334-336.
[26] Соколова, В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX- начала XX в. – М.,1979. с. 264.
