Стефанов день (9 января)
Третий день праздника Христова, день первомученика и архидиакона Стефана.
В этот день проходили молодёжные вечеринки, ряженые ходили по дворам. Девушки хоронили свою грусть-печаль. Для этого устанавливалась специальная деревянная бадья. Девушки подходили к ней по очереди с чашами, наполненными водой, которую сливали в бадью. Иначе говоря, они сливали с водой с сердца тоску. По всем углам двора ставили деревянные колья, чтобы нечистая сила не могла подойти и помешать проведению обряда.
После обряда девушки веселились с парнями, выбирали себе суженых. Если девушка положила глаз на молодца, а он (она) не отвечал ей взаимностью, применялись любовные заговоры.
Заговор на любовь добра молодца
1. Говорить нужно на солнышко: «Стану я благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из ворот воротами, выйду в чисто поле, в восточную сторону, под красное солнышко. Красное солнышко-батюшка, ходишь высоко, видишь далеко, за высокими горами, за крутыми холмами, за черными грязями. Ты усмотри, угляди раба Божьего (имя рек), подсеки резвые ноги, опусти белые руки, расстреляй белую грудь, черную печень, кровь горячую, вострые глаза, голову, мозга, напусти на раба Божья дружбу, любовь и сухоту, пусть он сохнет обо мне рабе Божьей, глядит и глаз не сводит с меня, рабы Божьей».
2. Ветры буйные, тучки чёрные, снесите всю мою сухоту рабу Божьему (имя), чтобы он не мог жить без меня ни днём по солнышку, ни ночью по месяцу, ни на утренней заре, ни на вечерней. Всё бы болел и скорбел по мне, девице (имя), не мог бы ничем заедать: ни сладостью, ни горестью, ни пирожным, ни воложным, ни масляным; всё бы душой болел по мне, девице (имя), и приснилась бы я во сне; в тот же час, в тот же день явись ко мне. Всем моим словам ключ и замок. Аминь. (Читать трижды на дороге, в направлении ветра).
Заговор на любовь девушки
«За морем за Хвалынским, во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец, заточен во неволе, закован в семьдесят семь цепей, за семидесятью семью дверями, а двери заперты семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью крюками. Никто доброго молодца из неволи не освободит, никто доброго молодца досыта не накормит, допьяна не напоит. Приходила к нему родная матушка (имя) во слезах горючих, поила молодца сытой медовой, кормила молодца сытой, белоснеговой крупой; а кормивши молодца, сама приговаривала: не скакать бы молодцу по чисту полю, не искать бы молодцу чужой добычи, не свыкаться бы молодцу с буйными ветрами, не радоваться бы молодцу на рать могучу, не пускать бы молодцу калёну стрелу по поднебесью, не стрелять бы во белых лебедей, что лебедей княжьих, не доставать бы молодцу меч-гладенец врага-супостата, а жить бы молодцу во терему родительском, с отцом-матерью, с родом-племенем. Уж как возговорит добрый молодец: не чисто поле меня сгубило, не буйны ветры занесли на чужую добычу, не каленой стрелой доставал я белых лебедей, не мечом-гладенцом я мечтал достать врагов-супостатов, а сгубила молодца воля молодецкая, во княжем терему над девицей красной (имя). Заговариваю я, родная матушка (имя), полюбовного молодца (имя) на любовь красной девицы (имя). Вы, ветры буйные, распорите ее белу грудь, откройте ретивое сердце, тоску со кручиной, чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милее своего лица, светлее ясного дня, краше роду-племени, приветливее отца с матерью; чтобы он ей казался во сне и наяву, в день и в полночь; чтобы он ей был во пригожество красное, во любовь залучную; чтобы она плакала и рыдала по нем, и без него бы радости не видала, утех не находила. Кто камень Алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет. Моему слову конец на любовь красной девицы (имя)».
